Двое слуг — хорошо вооруженные, сурового вида люди — и учитель Салман повезли мальчишку в самую глубь Сахаарской пустыни. Четыре дня они провели на спинах угрюмых, вонючих верблюдов. Взрослые не заговорили ни разу за это время. В первый день мальчишка задавал много вопросов, во второй — лишь несколько, после чего он сдался и не стал сопротивляться своей судьбе.
Он был подвергнут наказанию, в этом можно было не сомневаться.
Наконец, одним утром мальчик проснулся и увидел, как трое взрослых молча снаряжали верблюдов. Он боялся, что пришел тот день, когда один из них вонзит ему нож в сердце.
Мальчику было всего девять лет, но он уже понимал, каким большим разочарованием обернулся для своих родителей-волшебников. Он не справился ни с одной данной ему чародейской задачей. Не просто не справился, а с треском провалился. Пару раз по его вине пострадали люди. Его считали позором, хотя предполагали, что он станет величайшим успехом. Такого провала нельзя было допустить.
И вот, в то утро, когда солнце только показалось за горизонтом и озарило бескрайнюю коричневую пустыню блеклым оранжевым светом, учитель Салман подошел к мальчику.
Волшебник достал один полный воды бурдюк. Мальчик взял его, не проронив ни слова, после чего учитель Салман дал ребенку кривой нож.
«Не возвращайся домой», — сказал он.
Мальчишка пытался сдержать слезы, но все же они обильно потекли большими каплями по его щекам. Он ответил: «Знаю».
Салман отошел и вскочил на своего верблюда. Тогда мальчик ринулся вперед и задал один вопрос, мучивший его все это время: «Что я сделал не так?»
Слуги тронулись в путь, Салман же остановился на мгновение, обернулся через плечо и сказал: «Сила — это волшебство, мальчик. Твой провал — мой провал. Твой провал — провал твоей матери. Ты подводишь нас всех».
С этими словами Салман удалился прочь, оставив синекожого мальчика с длинными рыжими волосами одного в пустыне.
***
Изумительно, но спустя год мальчишка все еще был жив.
На нем были шкуры убитых им же животных, в руках же он держал копье, которое было в пол-раза выше его самого. Мальчик научился избегать кочующих племен орков и гоблинов, держался подальше от охотничьих угодий кентавров и осознал, что может прятаться чуть ли не под самым носом суровых циклопов, ведь несмотря на то, что вдаль их взор был подобен взору орла, вблизи они больше полагались на осязание и запах; и, очевидно, от мальчишки не исходил такой запах, чтобы циклопы приняли его за угрозу.
Возможно, это сказывалось влияние джинна внутри него.
Сначала паренек выучил язык и повадки циклопов. Время от времени, орочьи племена приходили к этим неуклюжим великанам за помощью, и, подслушивая их разговоры, он узнал, что наречие циклопов было всего лишь разновидностью того же языка, на котором говорили орки.
И вот в один день паренек преследовал стайку шакалов, надеясь отделить одного и съесть. Он не смел бросаться на них в одиночку, но этих прожорливых животных легко можно было приманить куском какого-нибудь гнилого мяса.
Он осторожно прополз вершину дюны и заметил, на кого шакалы устроили охоту. На циклопа.
Великан расселся на песке, скрестив ноги и слегка наклонившись вперед, как будто загорая на полуденном солнце. Он не шевелился. Возможно, он был мертв, и именно это привлекло трусливых шакалов.
Мальчишка наблюдал, как псы окружили циклопа. С тявканьем и лаем они подкрадывались все ближе, постепенно набирая смелость. Пареньку эта картина была не по душе — ему это казались несправедливым: не такого конца заслуживала такая могучая крепость, как этот циклоп.
Крепко сжав в руках копье, он привстал. Паренек насчитал восемь шакалов. На самом деле, у него и особой затеи-то не было, кроме как отпугнуть зверей: если у него получится завалить пару-тройку шакалов, остальные, возможно, бросятся прочь.
С копьем в руках он бросился вниз по склону дюны на выручку циклопу.
Мальчишка был еще далеко, когда первый хищник, метясь в шею, прыгнул на неподвижного циклопа. Внезапно, великан словно ожил. Правой рукой он поднял огромную шипастую дубину, которая была хитро спрятана под тонким слоем песка, который оросил воздух, словно брызги воды. Циклоп взмахнул своим оружием и поразил храброго вожака стайки. Удар был такой силы, что мгновенно убил шакала и отбросил его труп далеко в песчаную дюну.
Еще два пса напали на пришедшего в себя циклопа: один укусил его в подколенное сухожилие, второй мертвой хваткой вцепился в левое запястье. Великан зарычал от злобы и бросил дубину, собираясь покончить с напавшим на него зверьем голыми руками.
В это время на поле боя подоспел сам паренек. Он сходу вонзил копье по самые ребра в бок одного из шакалов, затем достал стальной нож, который когда-то ему дал учитель Салман, и второй клинок, который изготовил сам из челюсти давно умершей львицы.
Другой шакал напал на мальчишку, но был легко повержен: два ножа перерезали псу горло и вспороли брюхо.
Немногие оставшиеся в живых хищники сбежали в пустыню. Десятилетний мальчик с синей кожей остался один-на-один в опасной близости со слегка раненым циклопом, державшем в руках два обмякших трупа шакалов. Великан медленно повернулся к пареньку, и тот в первый раз взглянул на его демоническое лицо. На нем отсутствовала самая отличительная черта циклопов — один-единственный глаз. На его месте зияла глубокая рана, изуродовавшая весь облик великана.
Циклоп втянул носом воздух и затем сказал на орочьем: «Кто здесь?»
«Странник» — ответил мальчишка на циклопьем наречии.
Великан бросил два шакальих трупа к своим ногам и сказал: «Ты не есть циклоп. Я убить голыми руками».
«Возьми свою дубину, если хочешь, — ответил паренек. — Она позади твоей правой ноги».
Циклоп медленно и осторожно нагнулся и поднял с песка огромную деревянную палку, которая мальчишке была что дерево. Великан выпрямился во все свои девять футов. Если бы только не безглазое лицо, покрытое чудовищными шрамами, он был бы одним из самых впечатляющих представителей своей расы, которых когда-либо встречал паренек.
«Я не желаю тебе зла», — сказал мальчишка.
«Ты мелкий для орка. Нет запаха как у проклятого гоблина. Что ты?»
«Я есть я, и я не желаю зла. Позволь взять одного из убитых шакалов и я оставлю тебя в покое», — ответил паренек. Его желудок, почуяв рядом свежее мясо — пусть даже жилистое мясо шакала, — ясно давал ему понять, насколько сильно он проголодался.
«Я убить три. Я забирать три».
«Я убил двух, но могу съесть только одного. Считай второго подарком».
На мгновение паренек подумал, что циклоп передумает и просто убьет его. Хватило бы всего одного удара той самой дубиной, даже бреющего; мальчишка не был уверен, что, находясь к ней так близко, сумеет увернуться, ведь он видел эту палицу в деле. Даже слепой циклоп был могучим воином.
Великан мотал головой влево-вправо, втягивая воздух, а затем, на удивление, улыбнулся пареньку. Он сказал: «Я думать один шакал улететь слишком далеко. Слишком сильно ударить».
«Я вижу его, валяется где-то в шестидесяти футах отсюда», — улыбнулся в ответ мальчик.
«Только шестьдесят? Должно быть терять хватку».
Паренек засмеялся.
***
У входа в пещеру, находившуюся недалеко от того места, где мальчишка встретил циклопа, они освежевали, выпотрошили и зажарили над костром убитое зверье, каждый свою добычу.
В дальнем конце пещеры они также был омут, из которого они напились чистой воды. Только когда их животы были вдоволь набиты пищей циклоп, грызя косточки шакалов в качестве необычного дессерта (или же просто ему просто захотелось почувствовать их хруст под своими тяжелыми зубами), обернулся к мальчку и заговорил.
«Я Магграш. Когда-то Магграш Сокрушитель хребтов. Магграш Кровопивец. Теперь, Магграш Слепой».
Обычай велел, чтобы паренек представился в ответ, но стоило только открыть рот, дабы произнести имя, данное ему при рождении, как слова просто повисли у него на языке. Он больше не был сыном своих родителей — они бросили его в пустыне умирать. Единственная причина, по которой он все еще был жив, — непомерный гнев, возникший внутри него в день изгнания, огромное желание воспротивиться воле родителей. А сделать это он мог лишь оставшись в живых.
Мальчик взглянул на зиящую дыру, где раньше был глаз циклопа, и на ум ему пришло новое имя, на смену старому.
«Меня зовут Йог».
Магграш разразился громовым, низким хохотом, который эхом отразился от стен пещеры и перенесся на дюны Сахаары. Йог улыбнулся. Он знал, что его имя придется по душе циклопу, но не думал, что настолько сильно.
«У Магграша нет глаза и встречать мальчишку по имени Йог», — выпалил циклоп и снова закатился смехом.
«Йог» на языке циклопов означало «глаз».
Позже той же ночью, Магграш предложил Йогу переночевать у него, и когда они ложились спать, мальчик решился спросить: «Что произошло?»
«Проклятый ангел. Оставить меня жить только чтобы наказать за мою демонскую кровь. Как будто Магграш выбрать демонскую кровь?»
«Ангелы», — скрипя зубами, сказал Йог. Пусть он никогда не видел их в живую, но зато был начитан о них — учитель Салман заставлял Йога читать много разных книг. «Ангелы всегда озабочены исполнением наказания. Они всего лишь лицемеры, думающие, что именно им должно исправлять правосудие таким образом. Кто дал им это право?»
«Дракон Света дать им право», — сказал Магграш так, словно произносит очевидные вещи. Долгое время они сидели молча, пока циклоп не заговорил вновь: «Магграш не понимать половина чего ты говорить, мальчишка. Что ты говорить, ты не нравиться ангелы?»
«Нет, они мне не нравятся. Мне не нравится всякий лицемер». Как и мать и отец, которые смогли бросить сына в пустыне просто потому, что их ребенок не может творить волшебство.
«Это хорошо. Бояться, что придется убить тебя».
И вскоре послышался храп великана.
***
Йогу было уже шестнадцать, а он все еще путешествовал с Магграшем. В первый год циклоп постоянно грозился мальчишке, что съест его, во второй — жаловался на слабость Йога, его безразличность и на тысячу других мелочей. А на третий год они стали друзьями.
Они стали известны в пустыне как опасная и смертоносная пара, что отпугивало от них большинство кланов. Однако многие орки, гоблины и циклопы все же нападали на них, и Йогу вместе с его напарником приходилось не раз отбиваться от недругов. И каждое подобное нападение кончалось гибелью противников.
Йогу поневоле пришлось стать сильным и быстрым. Путешествуя с великаном, который всегда переоценивал его силу, мальчишка вскоре стал нести на себе, казалось, неподъемный для себя груз, но кое-как его телу все же удавалось справляться с нагрузкой. Йог также научился владеть мечом, топором, кинжалами, даже биться голыми руками. Сражаясь же спина-к-спине с Магграшем, юноша направлял циклопа, быстро выкрикивая приказы. Они, по сути, изобрели собственный язык и вместе одолели все преграды на своем пути.
Йог и Магграш были настолько неуязвимы, что больше не прятались от других племен. Наоборот, некоторые кланы даже приглашали их в свои временные города на празднования или гулянья, ведь эта пара получила славу не только могучих воинов, но и заурядных гуляк.
Это были самые счастливые годы в жизни Йога.
Но Магграшу хотелось большего. Йог не был прочь странствовать по пустыне, рассчитывая только на своего огромного друга и на его стремление выжить; циклоп же, однако, начал говорить о силе добротного клана, о том, чтобы основать целое племя, а затем использовать это племя, чтобы создать войско племен, которому будет под силу совершить поход против Священной империи и самих ангелов.
Йог прислушивался к речам Магграша отчасти потому, что считал себя во всем обязанным ему, отчасти потому, что в тайне полюбил слепого великана как родного отца.
«Никто не пойти за слепым вождем», — заявил Магграш одной ночью посреди песков Сахаары.
«Тогда как мы сколотим этот твой клан?»
«Не Магграша клан, глупый. Я говорить о Йога клан. Никто не пойти за слепым вождем но Йог есть Глаз. Он видеть далеко. Он видеть враг двигаться до того, как враг начать двигаться. Он видеть все. Йога клан быть сильным».
«Никто не последует за мной, — ответил Йог, — я человек и джинн, и родился в Семи городах. Орки ненавидят волшебников».
«Ну ты человек. Ну ты синий. Орк плевать, если ты сильный. Циклоп плевать, если ты сильный. Все плевать, если ты сильный».
Сильный. Внезапно, Йогу вспомнились слова учителя Салмана. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз думал об этом длиннобородом чародее. И вот его образ предстал пред ним в мельчайших подробностях: он сидел на том самом верблюде, глядел на маленького мальчика, будто тот был самым что ни на есть позорищем.
«Однажды кое-кто сказал мне, что сила — это волшебство», — отстраненно молвил Йог.
«Какой глупец! Сила есть сила. Волшебство есть волшебство. Кролик есть кролик», — сказал Магграш в своей обычной манере упрощать вещи до самой сути. Йог когда-то считал циклопов глупыми существами, но, проживая столько лет с Магграшем, он стал уважать великана за его простую мудрость.
Магграш медленно протянул свою громадную руку и положил ее Йогу на плечо. Он была сильна и тяжела, и все же нежна. Циклоп продолжил: «Йог есть Йог. Йог не родители-волшебники точно как Магграш не демонская кровь».
Йог не желал иметь свой клан, но не Магграш. Циклоп отчаянно этого хотел. И вот, юноша спросил: «С чего же мы начнем?»
«С циклопов».
***
Йог и раньше участвовал во множестве схваток, но ныне ему предстоял первый настоящий бой. Много кого он убил своими руками за прошедшие семнадцать лет, но теперь Йог был предводителем — предводителем собственной шайки циклопов. Двенадцать бойцов, не считая Магграша и его самого.
По ту сторону сухой травянистой равнины стояла другая шайка, насчитывавшая почти шестьдесят голов, которая пыталась заработать себе имя по большей части набегами на приграничные земли Семи городов, а сейчас — убив знаменитых Магграша и Йога. Этот пестрый отряд из орков, гоблинов и четырех циклопов вел безжалостный дикарь по имени Кондо.
«Сегодня, все начинаться», — сказал Магграш. Возраст потихоньку брал свое: на груди и ногах великана уже начали пробиваться седые волосы.
«Мне придется биться с Кондо в одиночку», — заявил Йог. Иначе, никто из этих бесплеменных орков и гоблинов не примкнул бы к нему: пришлось бы вырезать всю шайку.
«Другие знать это», — Магграш имел ввиду своих собратьев-циклопов.
«Думаешь, я смогу убить его?»
«Если нет, тогда мы следовать за Кондо», — пожал плечами слепой великан.
«Спасибо, ты точно меня приободрил».
«Не дать Кондо ударить тебя и ты победить. Видишь, я помогать», — раздраженно огрызнулся Магграш.
Йог хмуро окинул взглядом высокого, крепкого орка, стоявшего посреди противоположного отряда. Его кожа была покрыта множеством татуировок, а клыки были длинны. Но что еще важнее, он был известен как могучий воин, непревзойденно владеющий огромным топором. Как-то Йогу надо было убить его, рассчитывая лишь на собственные силы.
Йог сделал пять шагов вперед своего отряда великанов. Он знал, что выглядел ничтожно мелким по сравнению с теми. кто стоял позади него, но это не омрачало его. Йогу удалось совершить невозможное. Он лично вербовал каждого члена своей шайки, учил их новым способам ведения боя, основанным как на стратегии, так и на грубой силе. Отряд этот был немногочислен, но уже отбивался от противников, по численности превосходивших его в три раза.
Йог поднял меч над головой. Его длинные, рыжевато-каштановые волосы развевались по ветру. Недавно, он принял орочью привычку наносить на тело татуировки, однако далеко не все краски держались на его теле. Понадобилась помощь шамана, чтобы подыскать подходящую краску и нанесенные ею белые знаки на синей коже были отчетливо видны.
«Кондо!» — разнесся по полю возглас Йога.
Громадный орк несколько раз широкими кругами взмахнул топором над головой, подстегивая бешеную волну возбуждения среди своих бойцов. Все были готовы к войне.
«Ты похож на волшебника с топором, трус!» — выкрикнул Йог, прекрасно зная, какой последует ответ на такое оскорбление, — оскорбление, которое тщательно обдумывалось последние две недели, с той самой поры, как он положил свой глаз на этот разбойничий отряд.
Кондо стремительно оказался примерно в десяти шагах впереди своих бойцов и выкрикнул в ответ: «Ты, синяя пташка. Кондо ощипет крылья синей пташки и съест их этой ночью!»
«Тогда сразись со мной! Сразись со мной, трус, или ползи обратно сосать грудь своей матери-шлюхи».
«Чересчур. Оставить орку немного чести», — хмыкнул Магграш позади своего предводителя.
И все же, слова Йога возымели желанное действие. Кондо повернулся к своим воинам, отдал приказ, и те бросились в бой.
«Пронзите их строй посередине, чтобы я мог подобраться к Кондо», — приказал Йог.
Полетели щиты, топоры и дубины наносили удар за ударом; началась жестокая сеча. Любой, кто бы наблюдал за схваткой, не дал бы маленькому отряду Йога, даже состоявшему из великанов, ни одного шанса на победу. Но юноша натаскивал своих бойцов как противостоять превосходящим по численности врагам, не ломая строя. Они бились со стратегией, но не без чести. Весьма скоро циклопы Йога раскололи вражескую банду пополам.
Йог вступив в бой, обнажив меч и топор. Он прорубился через двух гоблинов и одного орка, пока добрался до вражеского предводителя. Внимание Йога было поглощено битвой вокруг, и он чуть не расстался с головой, вовремя не заметив первый удар Кондо.
Орк был быстр и силен. Его топор, казалось, постоянно кружил рядом с Йогом; тому потребовалась вся его скорость, чтобы увернуться от каждого взмаха противника. Он кувырнулся в сторону и вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы отбить еще один удар такой силы, что выбил из его левой руки топор и вся конечность онемела.
Кондо был подобен танцору, проносящемуся по полу боя, и огромный двуручный топор составлял ему пару.
Еще один шальной взмах поразил левое плечо Йога. Рукоять топора ударила его по носу, сломав его; кровь заструилась вниз и Йог почувствовал ее привкус во рту. Он еле уклонился от следующего взмаха, который точно бы лишил его левой ноги. Йог отделался глубокой, кровавой раной у бедра.
Кондо остановился. Он тяжело дышал, и пот струился ручьем по его уродливому лицу. Сеча вокруг двух вожаков прекратилась. Все знали, ради чего был затеян этот поединок, и они просто ждали, кто же одержит вверх.
«Ночью Кондо выпьет крови синей пташки», — сказал орк.
«Тогда значит, что ты клеймишь дурной славой всех орков. Мы не пьем кровь наших врагов — это ложь, которую распространяют волшебники. Мы чтим их, давая возможность умереть в бою», — огрызнулся рыжеволосый юноша.
Даже Йог почувствовал некое одобрение среди собравшейся вокруг них толпы.
«Что синяя пташка знает об орочьих обычаях?» — гневно окрикнул Кондо своего соперника; с его огромных клыков слетала слюна.
«Ты прав, — отозвался Йог, — я не орк. Я не гоблин, не циклоп, не кентавр. Я безжалостен, подобно пустыне. Я быстр и смертоносен, подобно холодной молнии, что бьет по дюнам. Я неутомим, подобно песчаной буре. Я Йог!»
Противники бросились друг на друга. Лезвия их оружия источали искры, и еще больше крови оросило пески пустыни. Йогу как-то удалось проскользнуть под одним из взмахов орка-верзилы и проскочить через защиту соперника. Его меч мгновенно вонзился в шею Кондо.
Оглушенный орк выпустил из рук топор и неподвижно стоял, глядя на распростершуюся перед ним пустыню.
«Не волнуйся, Кондо. Я не стану ни пить твою кровь, ни есть плоть», — стоя на расстоянии вытянутой руки, сказал Йог и, взмахнув мечом в противоположную сторону, обезглавил орка.
Тотчас послышались поздравления от циклопов-товарищей Йога, окруживших его. Оставшиеся в живых воины Кондо, однако, настороженно держались за рукояти своего оружия: они не знали, что последует дальше. Придется ли им драться за свою жизнь?
Магграш, истекавший кровью от глубокой раны на правой руке, подошел к своему другу, а затем стал принюхивался к каждому врагу, вороча своим уродливым, обезображенным лицом из стороны в сторону. Такое поведение произвело зрелище на столпившихся бойцов Кондо.
«Я голосовать посадить на кола все головы», — зарычал Магграш. Как будто получив какой-то знак, вся шайка Йога, потерявшая всего одного воина, громким ревом поддержала предложение слепого великана.
Всем стало не по себе от этого полуминутного рева. Дело шло к возобновлению битвы, и, так-то, все были бы остались довольный таким исходом событий.
Но затем Йог воздел вверх руку. Несмотря на хаос вокруг, он спокойно подошел к тому месту, куда закатилась голова Кондо. Он достал ее из высокой травы и высоко поднял; прохладные капли крови упали ему на руку.
«Это единственная голова, которую хочет Йог!» — воскликнул он.
Юноша приковал к себе взгляды всех присутствовавших.
Магграш злобно зарычал — только Йог знал, что он притворялся недовольным решением своего предводителя. Затем слепой великан повернулся к толпе орков, гоблинов и циклопов и сказал: «Слава вождю Йогу!»
И все одновременно бросили оружие на землю, что, по сути, значило присягнуть на верность новому вождю.
***
Йог распростерся перед костром. Его раны уже зашили, но они еще страшно болели. Он оглядывался вокруг, лежа перед пламенем: вот оно, начало его собственного клана. Все праздновали это событие. Вместе они становились сильнее, умнее; их будущее обещало быть великим.
Магграш ковырялся в зубах, будто его вообще ничего не волновало, что раздражало Йога.
«Что теперь, Магграш?»
«Зачем спрашивать меня? Ты вождь. Ты всегда вождь».
«Всегда? О чем ты? Это ты вел меня за собой», — сказал Йог.
«Глупая синяя пташка. Магграш слепой. Ты глаз», — насмешливо ответил циклоп.
Йог ощутил прилив гордости, но он не мог показать своих чувств даже слепому Магграшу. Он только сказал: «Осторожнее с «синей пташкой», а то я могу снова сделать тебя изгнанником».
«Ха, можешь попытаться! Кондо не знать что синяя пташка есть. Он дурак раз звать тебя синяя пташка».
«Что ты имеешь в виду?»
Магграш растянулся на земле, ложась спать, положил руки за голову и ответил: «Синяя пташка значить смерть. Синяя пташка всегда рядом когда нечто умирать. Йог есть смерть. Йог есть сила».
Йог улыбнулся и сказал: «Я думал, что Йог есть Йог».
«Это тоже. А сейчас прекратить чирикать, синяя пташка, и дать мне спать».
«Ты же на ходу все это выдумываешь, не так ли?» — спросил Йог.
«Магграш не понимать половина чего ты говорить».
